Из "Отечественных записок"
И вновь я город посетил
На бреге Балтики суровой,
Под пеленой дождя свинцовой
Вновь по Вецриге я бродил;
Ах, этот город-чародей,
Он околдовывает души
И заполняет наши уши
Биением своих идей;
И голосам, что вдаль зовут,
Не в силах мы сопротивляться...
Тринадцать лет я не был тут -
Не успеваю удивляться:
Так изменился каждый дом,
И только надпись: "Rigas Alus"
Напоминает мне о том,
Что кое-что еще осталось.
Август 1990, Рига - Москва
До чего же ты скучен, Миасс!
Два кино да пяток фонарей;
Из гостиничных выйду дверей -
И ничто не порадует глаз.
Что здесь делает местный народ?
Может, круглые сутки подряд
Непрерывно он горькую пьет
Да валтузит жену и ребят?
Март 1988, Миасс
Неделю я прожил в Одессе -
И больше не выдержу дня!
Мадамы, вы просите песен? -
Их больше не есть у меня!
К чему сокрушаться о прошлом!
На улицах - темень и грязь,
И хамством, и грубым, и пошлым,
Окрестная речь налилась!
Куда ни зайдешь - объегорят,
Будь ты начеку - все равно!
А море?! Ах, Черное море!
Что море?! - Сплошное ...!
Сентябрь 1990, Одесса - Запорожье
Из цикла "Пять суток в Восточном экспрессе"
Когда-то в "Восточном экспрессе"
Мы мчались со скоростью пули:
Два дня - и проснешься в Стамбуле -
Как мир обитаемый тесен!
Какие здесь были типажи!
Здесь юный Владимир Набоков
Следил испытующим оком
За быстрою сменой пейзажей!
А скорость, солидность, надежность!
Казалось, что символ экспресса -
Тяжелая поступь прогресса,
Могучего, как непреложность!
Однако сменилась эпоха,
Иные порядки и нравы -
И можно ли вспомнить без вздоха
про прежнюю громкую славу?
Когда еще будем в Европе!?
На каждом стоим перегоне!
В облезлом, немытом вагоне
Застряли вконец... в Конотопе!
Декабрь 1989, поезд "Москва - Стамбул"
А в Румынии - неспокойно!
Там волнуется весь народ,
Там, по слухам, бои и войны,
А наш поезд вперед идет!
Ох, и круто у них пошло:
Все как будто в огне и дыме;
Чую нюхом: возьмут за вымя -
И куда ж меня понесло!?
Да, придется сказать, видать,
Что румын я люблю до треску
И давно не могу молчать
Про диктатора Чаушеску!
Я любые им клятвы дам,
Все, что хочешь, отдам задаром...
Я не нужен, ребята, вам -
Отпустите меня к болгарам!
Декабрь 1989, Кишинев - Бухарест - Русе
Из цикла "Вокруг Средиземного моря"
Три туриста на острове Кипре,
По пути из Ларнаки на Хайфу,
Предаваясь неспешному кайфу,
От холодного пива охрипли.
Подсчитавши зеленые гроши,
Три туриста лечились бальзамом,
Да, конечно, не лучшим, не самым,
Но дешевым и очень хорошим.
Осмотрев древнеримскую крепость,
Три туриста устали настолько,
Что купили у греков настойки,
Самодельной, но сладкой и крепкой;
А под вечер три пьяных туриста,
Распевая: "Ребята, мы дома!" -
В Лимассоле явились на пристань
За минуту до старта парома.
Хорошо распевать голосисто,
Предаваясь неспешному кайфу,
Пусть советским, но все же туристом
На пути из Ларнаки до Хайфы.
Май 1991, Лимассол - Хайфа - Тель-Авив
С утра приехал я в Египет -
И к вечеру Египтом выпит:
От посещенья пирамид
Душа горит и грудь ломит.
Какие-то лихие люди,
По трое на одном верблюде,
Крича по-ихнему "Ура!" -
атаковали нас с утра.
Арабы яростно ругались,
Настырно требуя "долляр",
Верблюды дрались и плевались
(Решив, наверно, что пожар);
И лишь египетские боги,
Укрывшись в чреве пирамид,
Не ведали людской тревоги
И мелких суетных обид.
Садилось солнце над Каиром,
Мы вновь грузились в автобус,
Отвергнуты арабским миром,
Как бедный, бесполезный груз,
И, пересилив пошлый, рабский
Свой страх, я чувствую сильней:
Конфликт израильско-арабский
Стал и понятней, и родней.
Что сказать о пирамидах, милый друг?
В них прожить бы день-другой, да недосуг!
Представляешь, пировать, как фараон,
Выбирать из сорока прелестных жен,
Наблюдать разливы Нила по весне,
Со жрецами пить наливки при луне,
Колесницами, рыча, давить врагов,
Приносить во храмах жертвы для богов -
Не житуха, а малина, благодать!
Но зато, когда случится помирать,
Понаделают из тела мумие -
Разбери там, где мое, где не мое.
Ну их к черту, фараоновы дела:
Пусть хоронят так, как мама родила.
Декабрь 1994, Гиза - Каир - Порт-Саид - Москва
Обетованная земля!
Паломники и жители,
И на иврите ля-ля-ля
Из громкоговорителя;
Господень гроб, у врат - араб,
Цепочки с образками
Зажал в одной из мощных лап,
В другой - кулек с крестами;
Торговец мясо продает
Средь запаха навоза,
А рядом крестный ход идет
По Виа Долороза;
Хасид в ермолке у Стены
Поклоны бьет ликуя,
А Бог взирает с вышины
На суету людскую.
Декабрь 1994, Иерусалим - Хайфа - Лимассол
Из "Бельгийских дневников"
Да, нравы в Бельгии не те,
Что там, в Московии суровой,
И завтрак тоже бестолковый:
- Bonjours, monsieur! Caffee ou the? -
Приносят кофе, а к нему -
Варенья махонькую плошку,
На булку маслица немножко...
(Да где же завтрак? Не пойму!)
И гвоздь программы - круассан,
Весь приторный от шоколада,
Но мне, жильцу далеких стран,
Совсем другого утром надо!
- Madame, за кофе гранмерси,
Но мне, ей богу, это мало -
Давай, мадам, jambon неси,
Эй, матка, яйки, млеко, сало! -
Но, обращаясь в пустоту,
Мадам с улыбкой произносит:
- Bon appetit, monsieur! C'est tout! -
Короче, лопай, что приносят!
- Adieu, madame! Ваш хлеб был свеж
И замечательно варенье -
Смотри, сосед, язык не съешь
От кулинарного волненья!
Adieu, adieu, любезный Монс!
Ты мне прощал великодушно
Неблагозвучный мой прононс
Неотразимо пэтэушный,
И неизысканность в питье,
И неразборчивость в закуске,
И то, что трудно по-французски
Давалось мне: - Bonjours, monsieur!
Я тоже был простить готов
И завтрак твой, довольно спорный,
И то, что прочих языков
Ты не желаешь знать упорно,
И то, что среди бела дня
Вдруг магазины запирались -
И лишь витрины издевались
В попытках заманить меня.
Пусть каждый был собою горд,
Но мы друг друга извиняли;
"И пиво было - высший сорт!" -
С тоской я вспомнил на вокзале;
Короче, город был хорош -
И завершим на том беседу!
Когда ты снова позовешь,
Я, так и быть, опять приеду!
Май 1997, Монс - Брюссель
Из "Турецких дневников"
Патриотическая песня
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в дальние страны
И нас приглашают с собой -
И я отправляюсь за ними
На солнце поджарить бока,
И близок мне берег турецкий,
И Африка тоже близка!
А сзади вопят патриоты
О прелестях русской земли,
О том, что родные красоты
Ничто не заменит вдали, -
И их правоту признавая,
Я с ними согласен вполне,
Но сервис турецкого края
В моей не найдешь стороне!
В России дороже и хуже
С дорогой, жильем и едой
Проблемы с водою горячей
И даже с холодной водой;
А здесь, у далекого моря,
Я слышу родимую речь -
И еду на берег турецкий
Здоровье свое поберечь!
Вот из вод выходят урки,
Рассекая гладь волны,
А на них глазеют турки,
Обалдения полны:
Лбы, как водится, тупые,
Шеи мощные, крутые,
И свисает с этих шей
Изобилие цепей.
Турка цепи да браслеты
Ошарашить не должны:
Здесь и дети носят это,
Но - разумной толщины;
А таких размеров цепи
На мосту пролеты крепят
Или держат якоря
Корабля-богатыря.
А на самом видном месте,
Чтоб ему не пустовать,
Православный скромный крестик
Килограмм на двадцать пять,
И подвески непростые:
В них каменья дорогие,
А по центру - тут как тут
Агромадный изумруд.
Отвисает челюсть турка:
Не понять им все равно
Новорусского придурка
С цепью в руку толщиной -
И с немым благоговеньем,
С уваженьем, с изумленьем
Созерцает басурман
Православных христиан.
Сентябрь 1997, Анталья
Солнце садится над островом Самос
Море окрасилось розовой рябью;
Русский поэт, упирая на самость,
В чистом блокноте вздыхает над зябью:
В голову лезут инжир и кебабы,
Свежее пиво у кромки бассейна,
Яхты, прибой, загорелые бабы -
Это, увы, не оценят в Расее,
Ибо не нужен нам берег турёцкий,
Пальмы, фонтаны, кальмары-омары:
Нам бы поплакать у русской берёзки,
Тяпнуть чекушку - и снова на нары.
Сентябрь 1998, Кушадасы